Жил-был в старину один датский король. А как звали короля - никто теперь уже и не помнит. Сказывают только - была у того короля одна-единственная дочка. Всем взяла молодая принцесса - и умом, и красотой, и добрым нравом. Только вот беда: печальней ее на всем свете не было. Не засмеется, бывало, принцесса, не улыбнется даже - что хочешь делай!
День-деньской плачет да горюет, хмурится да куксится. Так и прозвали ее - принцесса Кукса. Сам-то король был человек веселый. Однако, глядя на дочь, и он сам не свой стал: брюзжит, ворчит, все-то не по нем. И то сказать: детей у него - одна дочка. Значит, ей и королевой после него быть. А как ей государство доверить, когда она только и умеет, что плакать да вздыхать. Не ровен час - и вовсе от печали умрет! Испугался король и объявил: "Всякий, кто рассмешит принцессу, получит ее в жены и полкоролевства в придачу". Отыскалось тут немало охотников счастья попытать. Как только не потешали они королевскую дочь, как не веселили! И притчи сказывали, и загадки загадывали, и пели, и плясали. А все зря! Принцесса и не улыбнется. Так и отъезжали все женихи со двора не солоно хлебавши. До того нагляделся король на эти потехи, до того наслушался разных шуток-прибауток, что ни видеть, ни слышать их больше не мог. А пуще всего надоела ему родная дочка. Как ни веселили ее, как ни потешали, она все плакала да куксилась. И вот, чтоб поменьше докучали ему бесталанные женихи, издал король новый указ: "Всякий, кто рассмешит принцессу, получит ее в жены и полкоролевства в придачу. А не рассмешит - горе ему! Окунут его в смолу, вываляют в перьях и прогонят с позором со двора". Женихов сразу поубавилось. А принцесса как была, так и осталась Кукса. Жил в той самой стране один человек, и было у него три сына: Педер, Палле и Еспер, по прозвищу Настырный. Жили они в глуши, так что немалый срок прошел, покуда они про королевский указ прослышали. Смекнули тут братья разом: "Счастье само нам в руки идет. Всего-то и дела - принцессу рассмешить!" "Уж я-то в забавах толк знаю",- подумал Педер и тут же собрался счастья попытать. Дала ему мать на дорогу котомку со всякой снедью, а отец - кошелек с далерами. Идет Педер путем-дорогою, а как дошел до курганов Ос, что меж Северным морем и Лимфьордом, глядь - идет навстречу ему старушка, бедная, в лохмотьях, саночки за собой волочит. - Здравствуй, добрый человек! - говорит старушка.-Не подашь ли хлебца да скиллинг на бедность? - Ишь чего захотела старая карга! - обозлился Педер.- Хлеба и денег у меня самого в обрез, а путь еще неблизкий! - Не будет тебе пути! - молвила старушка. Махнул Педер рукой на старушкины речи. "Пусть ее, старая ведьма, болтает!" - подумал они Шел Педер, шел, близко ли, далеко ли, пришел наконви на королевский двор и говорит: - Зовут меня - Педер, и хочу я принцессу рассмешить. Введи его в,королевские покои, стал он королю и ее дочке свое искусство показывать. А умел Педер самые пив тешные на свете песни петь. Крепко он на них надеялся, кие гда в замок шел. Пел он теперь эти песни, пел одну за дркуу гой. А толку - ни на грош! Хоть бы улыбнулась принцесса. Окунули тут Педера в смолу, вываляли в перьях и прогнааив с позором с королевского двора. Добрую четверть постного масла извела мать, покуда смолу с Педера смыла. "Педеру не повезло, авось Палле счастье улыбнется" - решили старики. Собрали они Палле в дорогу. Дала ему мать котомку со снедью, а отец - кошелек с далерами. Отправился и он в путь-дорогу, и ему у курганов старушка с саночками поввстречалась. - Здравствуй, добрый человек! - говорит старушка. Не подашь ли хлебца да скиллинг на бедность? Но и Палле отговорился и ничего ей не дал. - Не будет тебе пути! - молвила старушка. Махнул рукой на старушкины речи Палле. "Пусть ее, старая ведьма, болтает" - подумал он. Шел Палле, шел, близко ли, далеко ли, пришел наконяв на королевский двор и говорит: - Зовут меня Палле, и хочу я принцессу рассмешите Ввели его в королевские покои, стал он королю и ее дочке свое искусство показывать. А умел Палле самые гам тешные небылицы плести. Плетет он, бывало, свои небылям цы, плетет, все кругом, со смеху помирают. Вот и теперь, кия стал он сказывать, сам хохочет, король хохочет, а принцессе только от скуки позевывает. Отпотчевали тут Палле так же, как и Педера: окунули в смолу, вываляли в перьях, и вернулся он домой - глядеть жалко. А Есперу хоть бы что! Не боится он, что и его участь постигнет. Заладил одно: - Пойду на королевский двор принцессу смешить! - Эх, дурень ты горемычный! - сказали отец с матерью. - Неужто, по-твоему, ты удачливее братьев? Куда тебе до них! И песни они поют, и небылицы плетут. А с тобой - один грех! Ничего-то ты не умеешь, только на потеху себя выставишь! - Этого-то мне и надо! - обрадовался Еспер. Отговаривали его старики по-всякому, только Еспер знай свое твердит: - Пойду на королевский двор принцессу смешить! Махнул рукой на старушкины речи Палле. "Пусть ее, старая ведьма, болтает, - подумал он. Шел Палле, шел, близко ли, далеко ли, пришел наконяв на королевский двор и говорит: - Зовут меня Палле, и хочу я принцессу рассмешить. Ввели его в королевские покои, стал он королю и ее дочке свое искусство показывать. А умел Палле самые гам тешные небылицы плести. Плетет он, бывало, свои небылям цы, плетет, все кругом, со смеху помирают. Вот и теперь, кия стал он сказывать, сам хохочет, король хохочет, а принцессе* только от скуки позевывает. Отпотчевали тут Палле так же, как и Педера: окунули" в смолу, вываляли в перьях, и вернулся -он домой - глядесгЦ жалко. А Есперу хоть бы что! Не боится он, что и его участь постигнет. Заладил одно: - Пойду на королевский двор принцессу смешить! - Эх, дурень ты горемычный! - сказали отец с матерью.- Неужто, по-твоему, ты удачливее братьев? Куда тебе до них! И песни они поют, и небылицы плетут. А с тобой - один грех! Ничего-то ты не умеешь, только на потеху себя выставишь! - Этого-то мне и надо! - обрадовался Еспер. Отговаривали его старики по-всякому, только Еспер знай свое твердит: - Пойду на королевский двор принцессу смешить! Скажешь: "Тпр-ру!" - они и станут. А тронет кто санки, птичка встрепенется и закричит: "Чик-чирик! Чик-чирик!" Прикажешь: "Держи крепче!" - и кто бы ни был в санках - не оторваться ему от них, покуда не скажешь: "Отпусти!" Приглядывай хорошенько за санками, чтоб их никто у тебя не украл. Уж с ними-то наверняка ждет тебя удача! - Спасибо, бабушка, за подарекюЬ-поблагодарил Еспер старушку, уселся в санки - и крикнул: - Чик-чиришь, пташка! Понеслись тут санки-самоходы по проселочной дороге словно мчала их пара лихих коней. Глядят люди вслед, ди_ вятся - не надивятся. А Есперу будто и дела нет, будто и не привыкать ему так ездить. Мчатся санки по проселочной дороге, не останавливает их Еспер. Лишь поздно вечером повернул он на постоялый двор - ночевать. Санки взял с собой в горницу, привязал их крепко-накрепко к постели. Санки-то резвые да скорые, того и гляди, сбегут! Люди на постоялом дворе видели, как лихо подкатил Еспер к воротам, и долго удивлялись такому чуду. Но пуще всех разобрало любопытство трех служанок. Очень уж хотелось им самоходные санки разглядеть. И вот ночью, только Еспер заснул, встает одна из служанок и тихонько в горницу пробирается. Подкралась она к санкам, нащупала их, и тут: - Чик-чирик! Чик-чирик! - встрепенулась и закричала птичка. Вмиг проснулся Еспер и приказывает: - Держи крепче! И вот уже служанке от санок не оторваться. Стоит, с места двинуться не может. А Еспер перевернулся на бок и опять заснул. Немного погодя прокралась в горницу другая служанка и то лее - хвать санки! - Чик-чирик! Чик-чирик! - крикнула птичка. Проснулся Еспер и приказывает: - Держи крепче! И вот уже вторая служанка с места двинуться не может. А Еспер перевернулся на бок и^снова заснул. Служанки на постоялом дворе были одна другой любопытней. Под конец и третья служанка не выдержала, прокралась в горницу и тоже - хвать санки. - Чик-чирик! Чик-чирик! - крикнула птичка. Проснулся Еспер и приказывает: - Держи крепче! Стоят все три служанки, с места двинуться не могут. Спозаранку, покуда на постоялом дворе еще не проснулись, выволок Еспер санки на дорогу. И пришлось служанкам, хочешь не хочешь, следом тащиться, а они в одних ночных рубахах! - Чик-чирик, птичка! И покатили санки по проселочной дороге, а горемычные служанки бегут что есть духу следом. Щеки у них от стыда пылают, слезы градом катятся: в одних рубахах при всем честном народе предстали. Ехал Еспер, ехал, попадается ему по дороге церковь. А пастор с пономарем как раз идут туда службу отправлять. Увидели они чудной поезд, крестятся! Эй вы, бесстыжие! Бегаете за парнем, да еще в одних рубахах!-крикнул пастор служанкам. Схватил он за руку ту, что позади всех бежала, и тянет ее прочь. Но не тут-то было! - Чик-чирик! Чик-чирик! - крикнула птичка. - Держи крепче! - приказал Еспер. И уж не разжать пастору руки. Пришлось ему следом за служанками бежать. - Господи, помилуй нас! Ваше преподобие! - заорал пономарь. - Куда вы? Да и не пристало в ваши лета да привашем-то сане за молодыми служанками гоняться! Подбегает пономарь к санкам и хватается за пасторскую ризу. - Чик-чирик! Чик-чирик! - крикнула птичка. - Держи крепче! - приказал Еспер. Пришлось и пономарю вместе со всеми по дороге бежать. Подъехали санки к кузнице. Кузнец только-только лошадь подковал и в правой руке еще кузнечные клещи держит, а в левой у него - пучок сена, которым он лошадь подкармливал. Мчатся мимо санки, полощется по ветру пола Пономаревой рясы. А кузнец был малый веселый. Как увидел самоходный поезд, захохотал во всю глотку и цап клещами пономаря за полу. - Чик-чирик! Чик-чирик! - крикнула птичка. - Держи крепче! - приказал Еспер. Пришлось и кузнецу бегом за пономарем пуститься, а пучок сена за ним следом волочится. Летят санки по дороге, навстречу им - гусиное стадо. Увидали гуси сено, крылья распустили, бегут к санкам, с ноги на ногу переваливаются, и ну сено щипать. - Чик-чирик! Чик-чирик! - крикнула птичка. Пришлось и гусям от других не отставать; сколько ни шипели, сколько ни гоготали - толку мало. Бегут следом, с ноги на ногу переваливаются. Долго ли, коротко ли ехали, а подъехал санный поездк королевскому двору. Завернул туда Еспер со всей своей свитой. Трижды объехал потешный поезд вокруг замка. Что тут было! Шум на всю округу! Служанки в одних рубахах голосят что есть мочи; пастор в полном облачении молится и стонет; пономарь не своим голосом воет и ревет; кузнец хохочет и чертыхается; гуси гогочут и шипят. На шум сбежалась вся челядь из замка, пришлось и королю с принцессой выйти поглядеть на Еспера со свитой. Ну и хохотал король, даже икать стал. А как взглянул на дочку - глазам не верит, хохочет принцесса Кукса, да так, что слезы у нее по щекам градом катятся. - Тпр-ру! - приказал Еспер, и санки-самоходы стали. - Отпусти! - снова приказал Еспер Настырный. Пустились тут бежать без оглядки гуси и кузнец, пономарь и пастор, а под конец - все три служанки. Взбежал Еспер к принцессе на крыльцо и говорит: - Ага, рассмешил я тебя! Теперь ты моя! Вот так и взял себе в жены Еспер, по прозвищу Настырный, принцессу Куксу да еще полкоролевства в придачу получил. А после смерти старого короля досталось ему и все королевство.
- Жила когда-то бедная вдова, детей у нее было много, да все малыши. С большим трудом она добывала им еду. Однажды вдова сидела на пороге хижины и штопала детское платье. Вдруг из ласточкиного гнезда выпал птенец и оказался у её ног. Вдова взяла птенца в руки, осмотрела его и увидела, что он сломал ножку. Добрая женщина пожалела птенца, скрепила сломанную ножку нитками и уложила его в гнездо
- Жил на опушке дремучего леса бедный дровосек со своей женой и двумя детьми; мальчика звали Гензель, а девочку Гретель. Жил дровосек впроголодь; вот наступила однажды в той земле такая дороговизна, что не на что было ему купить даже хлеба на пропитание.
- Приехали двенадцать витязей к хану, хан их за стол усадил; и приглядывается, и выведывает, а никак угадать не может того молодца, что стрелу на семьдесят семь верст бросить сумел. — Ладно, сынок, теперь я за дело возьмусь, все, что надо, выведаю, То ли было, то ль не было, а где и было, неведомо, по-за семьюдесятью семью странами-государствами жил бедняк с тремя сыновьями, а уж бедны они были, как церковная мышь, черствой корке и той радовались, только редко им радоваться доводилось.
- Шла как-то раньше лиса, видит — на дереве глухарь сидит, спрашивает его: — Ты, кум, чего делаешь? Что ешь? — Я пихточку, кедр ем. — А как ты спишь? — Я ночью на дереве сплю.
- Сел воробей на былинку и хотел, чтоб она его поколыхала. Но былинка не захотела колыхать воробья, взяла да и сбросила его. Рассердился воробей на былинку, зачирикал: - Погоди ж ты, лентяйка, я нашлю на тебя коз! Полетел воробей к козам: - Козы, козы, ступайте былинку грызть, она не хочет меня колыхать! Не послушались козы воробья.
Что Вы думаете о Сказке«Санный поезд»? ↓
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]